Синегривая рань уплывает за чёрное поле В край, где синих коней заслоняет белёсый мираж… Что ж ты снова, чудак, запершись, в стихотворном запое Распиваешь январь - в одиночку, как горький алкаш?
Разве серые дни и бесснежное зимнее бремя Невозможно стряхнуть, чтоб вскочить в верховое седло И помчать к облакам, ощущая поводья и стремя, Как упругость строки, что и ставит судьбу на крыло?
Ведь за этим стеклом - не миражную блёклость сезона, А небесный простор синеокие лошади пьют; Ведь когда ты летуч – хоть у самой черты горизонта, Ты отыщешь, чудак, заповедную песню свою!..
Но… уже под окном бродят сумерки в синей попоне, И растёт темнота, вытесняя сиреневый цвет, И над черновиком, измождён в стихотворном запое, Засыпает поэт…
